Журнал Wired опубликовал захватывающий рассказ Джейсона Танца о том, как элита Кремниевой долины решила разрушить и заново построить образование. Представляем вам его с некоторыми сокращениями.

Салман Хан сидит во главе длинного стола в окружении дюжины детей и рассуждает о Гитлере. Это конец июня, прошло девять месяцев с момента запуска Khan Lab School — образовательной лаборатории Хана в Маунтин-Вью. В большинстве школ ученики считают минуты до летних каникул. Но Lab School отказалась от большинства традиционных атрибутов школьного образования — в том числе и каникул. И дети здесь не выглядят особенно непоседливыми. Во всяком случае, не более непоседливыми, чем любая произвольно выбранная группа 9-12-летних детей, сидящих в теплой комнате и анализирующих упадок Веймарской Германии.

Хан — знаменитый создатель Khan Academy, онлайнового колосса, который предлагает тысячи часов бесплатных видеокурсов всем, у кого есть интернет. Многие влиятельные в мире хайтека фигуры — от Билла Гейтса до Уолтера Айзексона — превозносят Khan Academy как прорыв: это система, которая позволяет студентам учиться с приемлемой для них скоростью, и самый убедительный пример технологической революции в образовании.

Но несколько лет назад Хан начал утверждать, что видео-уроков недостаточно. Они дополняют традиционное образование, но там нужно переосмыслить всю систему.

Он написал книгу The One World Schoolhouse, в которой предлагает вовсе отказаться от старых методик — домашних заданий, уроков по 40-50 минут, оценок и классов, организованных по возрастному принципу. Хан доказывает, что традиционный подход, когда все ученики изучают одно и то же по одному и тому же графику — это примитив и анахронизм.

Детей, способных учиться быстрее, заставляют замедлиться, а других вынуждают двигаться дальше до того, как они действительно овладели темой, и обрекают на жизнь, полную непонимания. Вместо того, чтобы вдохновлять детей на творческие идеи, на уроках читают невыносимо нудные лекции и требуют конформизма и послушания. «Это пассивный способ обучения, а мир требует все более активной обработки информации», — пишет Хан.

Он не первый выступает с такой критикой. Реформаторы от образования говорят об этом уже столетие. Но Хан говорит, что именно цифровая революция создает возможность для более гибкой, вдохновляющей и доступной модели образования. Он предложил создать школу, в которой дети работают в устраивающем их ритме и осваивают ключевые навыки с помощью софта, а учителя отслеживают их успехи и при необходимости помогают. Большая часть дня будет уходить на творческие проекты в смешанных возрастных группах.

Сегодня он признает, что многие из этих идей теоретичны и утопичны. Но технологическим предпринимателям они кажутся неотразимыми, и те собрали миллион долларов, чтобы Хан смог открыть школу своей мечты.

Инженеры и программисты пытаются переделать школьную систему десятилетиями. Но успехи пока невелики. 100 миллионов, вложенные Марком Цукербергом в школы Ньюарка, бесследно испарились, а план лос-анджелесских властей выдать каждому школьнику iPad провалился. Но трудно винить родителей и учителей в консерватизме. Технологическая отрасль проповедует провалы и ошибки — на пути к их омлету приходится разбить миллионы яиц. Но что работает в бизнесе, неуместно, когда речь о детях.

Поэтому технологически подкованные родители и предприниматели строят собственные альтернативы. В технологическом комьюнити вошло в моду домашнее обучение. В Google оно просто зашкаливает, говорит Хан. Илон Маск нанял для своих детей местного учителя и открыл школу на 20 человек без оценок и классов. Цукерберг и венчурная фирма Andreessen Horowitz поучаствовали в сборе $100 млн на проект AltSchool — частную образовательную программу бывшего сотрудника Google. Facebook вместе с чартерными школами разрабатывает новый педагогический софт, чтобы сделать образование более гибким и индивидуальным.

Ничего нового: дети состоятельных людей получают дорогое, изысканное образование, а все остальные отданы на милость государственной системы. Хан признает, что пока большинство детей в его школе — из довольно состоятельных семей Кремниевой долины, но говорит, что в его школе плата за обучение — $22 000 в год — гораздо меньше, чем во многих частных школах, тем более что уроки идут круглый год и занятия могут продолжаться почти весь день. Он планирует снизить стоимость обучения до той суммы, которую в государственных школах тратят на одного студента.

И он хочет не просто организовать одну модную школу, но разработать и протестировать новую модель образования, которая может быть внедрена в других школах в Америке и в мире. Его команда тщательно отслеживает успехи каждого ученика и делится ими с родителями и сотрудниками. В каком-то смысле ученики Lab School — лабораторные мыши, которых подвергают ранее нигде не опробованным идеям, потом адаптируют эти идеи и пробуют снова.

Вот ученики вернулись с обеда, встали в круг и обмениваются похвалами.

«Я хочу поддержать Мэри, потому что когда никто не хотел отвести меня в туалет, Мэри это сделала, — объявляет один из них. — Это говорит о сознательности и социальном интеллекте».

После каждого такого комплимента все ученики машут пальцами и скандируют: «Фааантастика!»

Такие моменты могут случиться и в любой другой школе, но есть разница: директор школы Орли Фридман просит учеников записывать каждый свой комментарий в Google Docs. Со временем, говорит Фридман, у нее будет детальный анализ развития характера всех учеников.

Это отличная иллюстрация подхода Lab School к образованию: на поверхности все так эмоционально, но за этим кроется скрупулезный сбор данных обо всех аспектах учебных и социальных достижений ученика. Каждую неделю ученики задают себе академические цели — как они планируют продвинуться в математике, сколько времени потратят на чтение и т.д. На неделе они используют Khan Academy и другой образовательный софт, стараясь выполнить эти цели. Все фиксируется, так что учителя могут увидеть, где у ученика возникают проблемы, и предложить помощь. Днем дети обычно занимаются большими и реальными проектами: например, перестроить школьную библиотеку. Также класс выбирает некую общую тему на ближайшие два месяца. В прошлый раз это были «исчезающие виды».

В отличие от многих прогрессивных школ, Lab School придает большое значение тестированию: учеников оценивают трижды в год. «В этой школе неприемлемо расти ниже ожиданий, — говорит Хан, — а я надеюсь, что все они превзойдут ожидания в два или три раза».

Хан фантазировал о создании такой школы еще с университетских времен. Но всякий раз, как он заводил об этом разговоры, он разочаровывался. Недвижимость в Маунтин-Вью возмутительно дорогая, и страхование ответственности — отдельная головная боль, не говоря уже о бюрократических препонах, которые устраивали местные власти. Но в 2013 году Хан задумался о том, какое образование получит его четырехлетний сын. В этом году он провел свой первый летний лагерь для маленьких детей, и один из родителей стал уговаривать его превратить это в настоящую школу. «Сейчас или никогда», — подумал Хан.

Типичный школьный день

Khan Lab School, как настоящий стартап, постоянно меняет свой график, чтобы подстроиться под текущие задачи. Разные возрастные группы следуют разным программам, но вот пример одного дня в Lab School.

9–9:15: утренняя встреча. Дети узнают о последних новостях, знакомятся с работой друг друга и общаются.

9:15–9:45: консультации. Ученики наедине общаются со своими наставниками (учителями) и ставят личные цели.

9:45–10:45: Лаборатория грамотности, часть 1. Учителя рассказывают о базовых навыках, от разработки идей ученических проектов до написания постов в блог.

10:45–11:00: перерыв

11–11:30 Лаборатория грамотности, часть 2. Учителя оценивают навыки чтения и работают с детьми по проблемным вопросам.

11:30–12:00: внутреннее благосостояние. Ученики практикуют осознанность и улучшают свое мироощущение.

12–12:45: обед

12:45–1:00: дневная встреча. Еще одно общешкольное собрание

1–2:30: математика и программирование. Ученики практикуются в математике с помощью Khan Academy. Младшие дети больше общаются с учителями, а старшие работают над совместными проектами.

2:30–3:00: физическая активность, включая спорт и садоводство

3–4: уборка, чтение вслух, отдых

4–6: работа в студии. Это не обязательная часть графика; ученики работают самостоятельно, а учителя при необходимости помогают.

В первый год школа приняла 30 детей, в основном это дети работников Khan Academy и их знакомые. Помещение для программирования выделила компания Google. Хан между тем перестраивал свой дом, а его жена только что родила третьего ребенка.

Он нанял пару учителей, которые уже пользовались Khan Academy и были поклонниками его книги. 15 сентября 2014 года школа начала работу.

В Lab School дети играют активную роль в составлении учебных планов, и значительная часть школьного дня посвящена собственно обсуждению школы — например, разработке новых шкафчиков для одежды и рюкзаков, новой системы питания и обдумыванию того, как будет интегрироваться в жизнь школы новый набор учеников в сентябре. В такие моменты дети напоминают технологических предпринимателей: они говорят о «быстром прототипировании» и «дизайн-мышлении».

Не все пока еще работает. В июле один выдающийся учитель из Вирджинии, которого Хан пригласил на работу, уволился. Это поразило всю команду. «Но это лаборатория, — говорит Кристофер Чан, новый сотрудник Lab School. — Я стал работал с Салом не потому, что он знает все ответы, но потому что надо попробовать всякое и понять, в чем могут быть ошибки».

Но большинство родителей, с которыми я разговаривал — многие работают в технологической отрасли, — были рады новому подходу к образованию — по принципу «двигайся быстро и ломай что-нибудь». Мысль о том, что не все будет идеально, их даже привлекала: они думали о том, что дети смогут познакомиться со школой в момент ее рождения и настройки. «Моя дочь по природе не очень склонна к экспериментам и риску, — говорит одна мать. — А здесь она сможет рискнуть и испытать что-то новое».

Я предположил, что с этой точки зрения школа со временем станет менее интересной и утратит экспериментаторский дух. Но команда Хана настаивает, что процесс никогда не закончится. Экспериментаторство — не средство достижения цели, а сама цель. Они учатся сами и учат детей работать в новой среде — среде XXI века. Иногда яйца разбивают не для того, чтобы приготовить идеальный омлет. Иногда весь смысл в том, чтобы разбить яйца.

По материалам Идеономика